За двумя зайцами погонишься – от двоих и получишь. Часть II

Очень важным в понимании намерений нового руководства в отношении БТА является последовательность захода в банк различных проверяющих и карающих и удостоверяющих организаций. Если истинными причинами, вызвавшими правительственное вмешательство, была забота о сохранении банка, логично было бы, не нарушая графика работы Ernst&Young, дать им возможность закончить проверку и выпустить в срок аудированные годовые цифры. Это успокоило бы кредиторов, и позволило бы представить произошедшее, как укрепление банка сильным акционером в лице государства. На деле всё произошло иначе. Первым за кредитный портфель взялся Варенко со своими людьми. В дальнейшем именно его команда определяла степень доступа к кредитным досье остальных групп.

Практически одновременно с ними в банк зашла ещё одна команда проверяющих из АФН. На первый взгляд, никакой логики в этой проверке не было. АФН не покидал стен банка, начиная с октября 2008-го года, и только что закончил проверку, результаты которой и стали основанием для национализации. Смысл этого шага становится понятен, если учесть, что Варенко интересовали только кредиты и активы, а АФН занялось сбором компромата в части процедур и корпоративного управления. Учитывая заинтересованность Самрука в продаже контрольного пакета Сбербанку, необходимо было также безотлагательно запустить процесс due diligence - независимой проверки в интересах потенциального покупателя.

В качестве независимого аудитора была выбрана KPMG, изначально нанятая Самруком для проведения проверки постфактум уже приобретённого актива. Самрук предложил россиянам покрыть половину аудиторских расходов в обмен на доступ к заключительному отчёту. Такой расклад позволял Самруку контролировать ход проверки, поскольку в самом щекотливом вопросе о состоянии активов информацию KPMG тщательно дозировал г-н Варенко. Не известно, насколько помог отчёт KPMG Сбербанку, ни в одном из публичных заявлений он не упоминался. Комитету кредиторов его результаты были представлены только в предельно обобщённом виде.

Вторую волну проверяющих составили представители Ген. прокуратуры, финпола и КНБ. В рамках утверждённого Генштабом плана их задачей было разоблачить организованную преступную группировку, определить её состав, организовать розыск и задержание соответствующего масштабам процесса числа участников, а также арестовать все доступные в рамках юрисдикции активы. Характерно, что и эти люди, для которых закрытых дверей не существует по определению, доступа к российскому портфелю не получили и были вынуждены формулировать обвинения на основании только казахстанских проектов банка. Судя по ходу судебных процессов, никаких маломальски убедительных доказательств преступной деятельности силовикам собрать так и не удалось.

Недоработки в деле организации «преступной группы» прокуратура с лихвой возместила в части ареста активов. В прессе регулярно появлялись отчёты о сотнях арестованных квартир разнузданного олигарха, десятках конфискованных машин и парковочных мест, журналистов собирали в салонах арендованных банком самолётов. Эта пропагандистская кампания быстро сошла на нет после того как было принято решение не выносить очередного заочного приговора, а сконцентрироваться на гражданских исках за пределами Казахстана.

Только в апреле после того, как вышеуказанные группы в основном закончили сбор и анализ материала в банк запустили основных аудиторов. Руководство банка объявило Ernst&Young, что по кредитам, составляющим больше половины портфеля банка, либо утеряны документы, либо отсутствует связь с заёмщиком, либо не хватает оформленных залогов. В соответствии с утверждённым планом банк создал на эти кредиты 100% провизии, что привело к колоссальным убыткам и формированию отрицательного капитала. Поскольку розыск пропавших по утверждению клиента заёмщиков в обязанности аудитора не входит, Ernst&Young не оставалось другого выхода, как пересмотреть наши первоначальные прогнозы и вместо 100 млн. долл. прибыли подтвердить 10 млрд. долл. убытка.

Заручившись подтверждением аудиторов, БТА 20 апреля объявил дефолт по погашению основного долга. Начиная с этого момента, логика действий правительства и Самрука теряет стройность. Отчёт был подписан аудиторами 8 мая. Его итоги были предрешены заранее, и ничто не мешало руководству банка объявить о раскрытии фактов хищений до или одновременно с объявлением дефолта. Если бы чиновники располагали неопровержимыми доказательствами нарушений со стороны прежнего менеджмента, то открытое с участием всех кредиторов банкротство банка было бы для них идеальным вариантом. Доверие населения к банковской системе можно было бы подкрепить, свалив всю вину на бывшее руководство, кредиторы вынуждены были бы довольствоваться копейками, оставшимися от ликвидации банка, кредитный портфель МСБ и розницы с солидным дисконтом был бы передан Казкому и Халыку, а российская часть плавно отошла бы в руки Кулибаева и Масимова. Что более важно, государство и финансовый сектор сохранили бы не только деньги, но и имидж.

Несмотря на все преимущества быстрого банкротства, правительство на этот шаг не пошло. Первый намёк на результаты аудита был сделан Дунаевым месяц спустя в начале июня только для того, чтобы искусственно затянуть сроки его публикации ещё на полтора месяца. На мой взгляд, единственным разумным объяснением такой внезапной нерешительности мог быть только страх перед кредиторами. Так же, как и при национализации банка, никто с уверенностью не мог предсказать ни последствий банкротства, ни последствий реструктуризации такого объёма долга. Опасаясь обращения кредиторских исков на правительство, руководство банка и Самрука выбрало самую неудачную тактику, все эти месяцы держать кредиторов в неведении, откладывая под разными предлогами начало переговоров. К середине июля – три месяца (!) после объявления дефолта - у кредиторов на руках не было ни конкретных предложений по реструктуризации, ни даже аудиторского отчёта.